Код да винчи

– Пристегните ремни, пожалуйста, – объявил пилот Тибинга, как только «Хокер‑731» начал снижаться в серой облачной дымке. – Мы приземляемся через пять минут.

Увидев внизу затянутые туманной дымкой холмы Кента, Тибинг почувствовал облегчение и радость. Наконец‑то он дома! Англия находилась всего в часе лета от Парижа и все равно казалась оттуда далекой. Утро выдалось сырое, даже дождливое, вокруг ярко, по‑весеннему, зеленела трава. С Францией покончено раз и навсегда. Я возвращаюсь в Англию с победой. Краеугольный камень найден! Нет, конечно, оставался еще главный вопрос: куда приведет их этот камень? Тайник в Соединенном Королевстве. В этом Тибинг не сомневался. Где именно, он пока не знал, но уже предвкушал славу первооткрывателя.

Он поднялся из‑за стола, где сидели Софи с Лэнгдоном, отошел в дальнюю часть салона и, сдвинув деревянную панель, открыл искусно замаскированный сейф. Набрал комбинацию из нескольких цифр, открыл сейф и достал из него два паспорта.

– Мои с Реми документы, – объяснил он, а затем вытащил толстую пачку пятидесятифунтовых купюр. – А это документы для вас, мои дорогие.

– Нет, творческий подход к дипломатии. Маленькая хитрость. Здесь, в провинции, все проще. Офицер таможенного контроля встретит нас у моего ангара и попросит поставить самолет, а затем предъявить документы. А я ему скажу, что путешествую с одной французской знаменитостью, но эта дама предпочитает, чтобы никто не знал о ее визите в Англию, ну, прежде всего пресса. А потом предложу любезному офицеру эти щедрые чаевые, в знак признательности за молчание.

– Так ведь не от кого‑нибудь. От постороннего человека он бы никогда не взял. А меня все здесь знают. Я ведь не какой‑нибудь там торговец оружием, упаси Господи! Я был посвящен в рыцари. – Тибинг улыбнулся. – Должны же быть хоть какие‑то привилегии у рыцарей.

К ним с пистолетом в руке приблизился по проходу Реми.

– Мои действия, сэр? Тибинг взглянул на слугу:

– Я бы хотел, чтобы вы остались на борту с нашим гостем. До тех пор пока мы за вами не вернемся. Нельзя же тащить его связанным по рукам и ногам через весь Лондон.

– Послушайте, Лью, а что, если французская полиция обнаружит ваш самолет до того, как мы за ними вернемся?

– Можете представить их изумление, когда они найдут здесь Реми!

Софи была удивлена столь легкомысленным подходом.

– Но, Лью, мы же переправили через государственную границу заложника. Это серьезно.

– Мои адвокаты тоже серьезные люди. – Тибинг махнул рукой в сторону хвостового отсека. – Это животное ворвалось в мой дом, едва меня не убило. Вот факты, и Реми с удовольствием их подтвердит.

– Но ведь вы связали его и силой увезли в Лондон! – возразил Лэнгдон.

Тибинг поднял правую руку с таким торжественным видом, точно находился в суде и давал клятву на Библии: – Ваша честь, простите старого эксцентричного и глупого рыцаря! Он поистине не ведал, что творил. Простите за предубеждение в пользу британской системы правосудия. Теперь я понимаю, мне следовало сдать разбойника французским властям. Но я, видите ли, сноб и не слишком доверяю этим легкомысленным французишкам, не верю, что они способны вершить правосудие справедливо. Этот человек едва меня не убил. Да, я поступил опрометчиво, заставил слугу помочь мне переправить этого типа в Лондон, но в тот момент я находился в стрессовом состоянии. Виноват. Кругом виноват.

Лэнгдон изумленно взирал на своего старого друга:

– А знаете, Лью, они вполне могут это скушать.

– Сэр! – окликнул Тибинга пилот. – Я только что получил сообщение с башни. У них там возникли какие‑то технические трудности, и они просят посадить самолет не возле ангара, а на главную полосу, прямо у терминала.

Тибинг летал в Биггин‑Хилл на протяжении десяти лет, но ничего подобного прежде не случалось.

– Нет. Диспетчер выразился как‑то туманно. Что‑то связанное с утечкой газа у насосной станции. Меня просили припарковаться прямо перед терминалом и передать вам, чтобы все оставались на борту. Просто в целях безопасности. Нам не разрешают выходить из самолета до тех пор, пока не получим добро от местных властей.

Тибингу это не понравилось. Какая еще, к чертовой матери, утечка? Насосная станция находилась примерно в полумиле от его ангара.

– Что‑то здесь не так, сэр, точно вам говорю. Тибинг обернулся к Софи и Лэнгдону:

– Вот что, друзья мои. У меня возникло подозрение, что нас там уже кое‑кто встречает.

– Это Фаш. Продолжает охотиться на меня. До сих пор считает преступником.

– Или так, – заметила Софи, – или же он просто слишком далеко зашел, чтобы признать свою ошибку.

Но Тибинг не слушал их. Следовало принять какое‑то решение, и чем быстрее, тем лучше. И нельзя забывать о главной цели.

Грааль. Мы совсем близко. Под полом послышался стук, это самолет выпустил шасси.

– Вот что, Лью, – сказал Лэнгдон. – Я сам сдамся властям, постараюсь уладить все законным путем. Не хочу втягивать вас.

– Господи, Роберт! – отмахнулся Тибинг. – Вы что, и вправду считаете, что они позволят всем остальным уйти? Ведь это я переправил вас через границу незаконно. Мисс Невё помогла вам бежать из Лувра, а в хвостовом отсеке самолета у нас находится заложник. Нет уж! Мы слишком крепко повязаны!

– Может, попробовать другой аэропорт? – предложила Софи. Тибинг отрицательно покачал головой:

– Если сейчас сбежим, то, где бы ни запросили посадки, нас будет встречать целая танковая армия.

Тибинг понимал: если у них и есть шанс по возможности оттянуть конфронтацию с британскими властями, что даст им время найти Грааль, то следует действовать решительно и быстро.

– Я на минуту, – сказал он и заковылял к кабине пилота.

– Что вы собираетесь делать? – спросил его Лэнгдон.

– Немного поторговаться, – ответил Тибинг. А сам подумал: интересно, сколько придется выложить пилоту, чтобы убедить его совершить один категорически запрещенный маневр?

Глава 81

«Хокер» готовился зайти на посадку. Саймон Эдвардс, офицер службы безопасности аэропорта Биггин‑Хилл, нервно расхаживал по помещению башни, с тревогой поглядывая на блестящую от дождя посадочную полосу. Ему совсем не нравилось, что в субботнее утро его подняли с постели так рано. И еще меньше нравилось, что вскоре ему придется стать свидетелем ареста одного из самых выгодных клиентов аэропорта. Сэр Лью Тибинг платил не только за частный ангар, но и за посадку на территории аэропорта, а летал он часто. Обычно он заранее предупреждал диспетчерские службы о своих планах и строго следовал протоколу при посадке. Тибинг любил, когда все у него шло как по маслу. Построенный по заказу лимузин «ягуар» уже ждал его в ангаре, заправленный под завязку, помытый и отполированный до блеска, а на заднем сиденье лежал свеженький номер «Лондон тайме». Таможенники ждали самолет у входа в ангар, чтобы проверить документы на въезд и багаж, но то была чистая формальность. Как правило, они получали от Тибинга щедрые чаевые и были готовы закрыть глаза на запрещенный для перевозки груз: разные французские деликатесы, приправы и травы, какой‑то необыкновенный зрелый рокфор, фрукты. Впрочем, если разобраться, многие таможенные запреты просто глупы, и если бы Биггин‑Хилл не угождал своим постоянным клиентам, их легко могли переманить другие аэропорты. Здесь Тибинг получал все, что его душе угодно, а служащие Биггин‑Хилл получали от него щедрое вознаграждение.

Эдвардс увидел заходящий на посадку самолет и заволновался еще больше. Слишком уж сэр Тибинг швырялся деньгами, наверное, именно с этим и связаны проблемы с французскими властями, они просто землю роют, чтобы заполучить его. Эдвардсу не говорили, в чем обвиняют его клиента, но он чувствовал: дело серьезное. По просьбе французских властей полиция Кента приказала диспетчерским службам посадить «хокер» Тибинга не как обычно перед ангаром, а на главную полосу и остановить перед входом в терминал. Пилот Тибинга согласился, очевидно, поверил в дурацкую легенду про утечку газа.

Хотя британские полицейские обычно не носят при себе оружия, ситуация потребовала вызова специально вооруженного отряда. И вот теперь в здании аэровокзала разместились восемь полицейских с пистолетами‑автоматами. И ждали, когда затихнут моторы приземлившегося самолета. Как только это произойдет, сотрудник наземной службы должен подсунуть под колеса «хокера» специальные «башмаки», чтобы самолет не мог больше двигаться. И тогда в дело предстояло вступить полицейским. Их задача сводилась к тому, чтобы удерживать прибывших на месте до появления французской полиции.

«Хокер» летел уже совсем низко, едва не задевая верхушки деревьев. Саймон Эдвардс сбежал вниз, чтобы наблюдать за приземлением с площадки рядом с посадочной полосой. Полицейские тоже приготовились к встрече, а у дверей уже стоял наготове сотрудник с «башмаками». Вот «хокер», слегка задрав нос, коснулся полосы, из‑под шасси взметнулись облачка белого дыма. И самолет помчался по гудронированному полотну, поблескивая белыми, мокрыми от дождя бортами. Но двигался он не к терминалу и тормозить тоже, по всей видимости, не собирался. Прокатил мимо здания аэровокзала и направился прямиком к находившемуся в отдалении ангару Тибинга.

Полицейские в недоумении уставились на Эдвардса.

– Вы вроде бы говорили, что пилот согласился подъехать к терминалу?!

– Да, согласился, – ответил вконец растерявшийся Эдвардс.

Несколько секунд спустя Эдвардс оказался в полицейском автомобиле, который, набирая скорость, помчался к ангару. Кавалькада машин находилась ярдах в пятистах, когда «хокер» Тибинга спокойно подкатил к ангару и скрылся из виду. И вот наконец машины подъехали, резко затормозили у открытых дверей ангара, и из них высыпали полицейские с оружием на изготовку.

Моторы «хокера» все еще ревели, пока пилот разворачивал его внутри ангара, носом к выходу, занимая позицию к будущему вылету. Наконец машина совершила поворот на 180 градусов и подкатила к выходу из ангара. Теперь Эдвардс видел лицо пилота. На нем застыло изумленное выражение – он никак не ожидал такого скопления полицейских автомобилей у входа.

Пилот остановил самолет, выключил моторы. В ангар вбежали полицейские и окружили «хокер». Эдвардс присоединился к инспектору полиции графства Кент, они вместе направились к двери фюзеляжа. Через несколько секунд дверь отворилась.

В ней показался Лью Тибинг, перед ним опустилась управляемая с помощью электронного устройства лестница. Опираясь на костыли, сэр Тибинг изумленно взирал на нацеленные на него автоматы, затем недоуменно поскреб в затылке.

– Как это понимать, Саймон? Я что, выиграл в лотерею для полицейских? – В голосе его не слышалось тревоги, только удивление. Саймон Эдвардс шагнул вперед, сглотнул стоявший в горле ком.

– Доброе утро, сэр. У нас произошла утечка газа, и мы попросили вашего пилота сесть у терминала. Он согласился.

– Да, да, знаю. Но я приказал ему подъехать именно сюда. Просто я опаздываю к врачу. Я плачу за этот ангар и всякие глупости про утечку газа выслушивать не намерен.

– Боюсь, ваше приземление здесь оказалось для нас несколько неожиданным, сэр.

– Понимаю. Но я действительно опаздываю. Строго между нами, Саймон, от этих новых лекарств у меня началось недержание мочи. Вот я и прилетел, пусть врач посмотрит.

Полицейские обменялись взглядами. Саймон болезненно поморщился:

– Вот что, сэр. – Инспектор полиции шагнул вперед. – Вынужден просить вас оставаться на борту примерно в течение получаса.

– Боюсь, это невозможно, – ответил он. – Мне назначено у врача. – Он ступил на землю. – Я не могу пропустить.

Инспектор сделал еще шаг вперед, преграждая Тибингу дорогу:

– Я здесь по просьбе судебной полиции Франции. Они обвиняют вас в укрывательстве и переброске через границу подозреваемых в серьезном преступлении.

Тибинг долго и пристально смотрел на инспектора, а потом громко расхохотался:

– Ну и шутки у вас, однако! Инспектор не дрогнул.

– Я не шучу, сэр. Все это очень серьезно. Французская полиция также утверждает, что на борту у вас заложник.

– Лично я чувствую себя заложником, работая на сэра Лью, но он постоянно твердит, что я могу уйти, когда захочу. – Реми взглянул на наручные часы. – Мы и правда опаздываем, хозяин. – Он кивком указал на «ягуар», стоявший в дальнем углу ангара. Огромный автомобиль цвета эбенового дерева с тонированными стеклами и белыми шинами. – Сейчас подам машину. – С этими словами Реми начал спускаться по лестнице.

– Извините, но я никак не могу позволить вам уехать, – оказал инспектор. – Пожалуйста, вернитесь обратно в самолет, оба. Представители французских властей скоро будут здесь.

Теперь Тибинг не сводил глаз с Саймона Эдвардса.

– Саймон, ради Бога, но это же просто смешно! У нас на борту нет посторонних. Только Реми, пилот и я. Возможно, вы станете посредником в этих переговорах? Можете подняться на борт и убедиться, что там никого нет.

– Слушаюсь, сэр. Сейчас поднимусь и взгляну.

– Черта с два! – воскликнул инспектор полиции графства Кент. У него были все основания подозревать Саймона Эдвардса в личной заинтересованности. Наверняка он солжет, скажет, что на борту нет посторонних, лишь с одной целью: удержать выгодного для Биггин‑Хилл клиента. – Я сам это сделаю.

– Не получится, инспектор. Самолет – это частная собственность, и я вправе потребовать у вас ордер на обыск. А пока не получили его, советую держаться подальше от моего самолета. Так что я предлагаю вполне разумное решение. Инспектировать самолет может мистер Эдвардс.

Тут Тибинг заговорил уже совсем другим, ледяным тоном:

– Увы, инспектор, но у меня нет времени играть в дурацкие игры. Я опаздываю. И потому уезжаю немедленно. Если хотите меня остановить, можете открыть огонь. – Тибинг и Реми обошли инспектора полиции и направились к припаркованному в глубине ангара лимузину.

Инспектор полиции Кента тут же возненавидел Тибинга всеми фибрами души. Все они такие, богачи, ведут себя так, точно законы писаны не для них.

Не пройдет! Инспектор развернулся и прицелился в спину Тибинга.

– Валяйте! – бросил в ответ Тибинг, не остановившись и даже не обернувшись. – И тогда мои адвокаты сделают из ваших яичек фрикасе на завтрак. А если посмеете без ордера войти в мой самолет, туда же отправится и селезенка. Но инспектор оказался крепким орешком. Формально Тибинг прав, полиции действительно необходим ордер на обыск частного самолета. Но поскольку борт вылетел из Франции и поскольку распоряжения эти отдал не кто иной, как всевластный Безу Фаш, инспектор полиции графства Кент был уверен, что карьера его будет складываться удачнее, если лично он обнаружит, кого прячет на борту Тибинг.

– Остановите их! – приказал он своим людям. – А я обыщу самолет.

Полицейские бросились с автоматами наперевес и оттеснили Тибинга и Реми от лимузина. Тибинг обернулся:

– Последний раз предупреждаю, инспектор. Даже думать не смейте о том, чтоб войти в мой самолет. Вы очень об этом пожалеете.

Игнорируя эти угрозы, инспектор решительно зашагал к лестнице. Поднялся, заглянул в салон. Затем вошел. Что за чертовщина?

За исключением перепуганного пилота в кабине на борту не было ни единой живой души. Абсолютно никого. Инспектор быстро проверил туалет, хвостовой и багажный отсеки, даже под кресла не поленился заглянуть. Никого. Никто там не прятался.

О чем, черт побери, только думал этот Безу Фаш? Похоже, Лью Тибинг говорил правду.

Инспектор полиции графства Кент стоял в салоне и буквально кипел от злости. Вот дерьмо! Кровь бросилась ему в лицо. Сердитый и раздраженный сверх всякой меры, он выглянул из двери и увидел Лью Тибинга со слугой, которые стояли под прицелом возле лимузина.

– Пропустите их! – скомандовал инспектор. – Пусть едут. Произошла какая‑то ошибка.

– Ждите звонка от моих адвокатов. А на будущее запомните: французской полиции нельзя доверять!

Реми распахнул перед Тибингом заднюю дверцу длиннющего лимузина, помог хозяину‑калеке занять заднее сиденье. Затем прошел вдоль автомобиля, уселся за руль и включил мотор. Полицейские бросились врассыпную – «ягуар» вылетел из ангара на большой скорости. – Прекрасно разыграно, просто как по нотам, – сказал Тибинг, когда машина, набирая скорость, помчалась к выезду из аэропорта. Потом обернулся и всмотрелся в тускло освещенное углубление под передним рядом сидений. – Как вам там, удобно, друзья мои?

Лэнгдон ответил кивком. Они с Софи, скорчившись, примостились на полу рядом со связанным альбиносом. Во рту у пленника был кляп.

Чуть раньше, когда «хокер» въехал в ангар, пилот заглушил двигатели, а Реми отворил дверцу и сбросил лестницу. Полицейские машины приближались с воем сирен, а Софи с Лэнгдоном вытащили связанного монаха и поволокли в дальний темный угол ангара, где спрятали за лимузином. Затем пилот вновь включил моторы и начал разворачиваться. Он успел завершить маневр как раз к тому моменту, когда в ангар ворвались полицейские.

Теперь же лимузин мчался к Кенту, и Лэнгдон с Софи перебрались на заднее сиденье, оставив монаха на полу. Они уселись напротив Тибинга. Англичанин одарил их лучезарной улыбкой и открыл бар, встроенный в спинку переднего сиденья.

– Чем вас угостить? Может, желаете выпить? Закуски? Чипсы? Орешки? Сельтерская?

Софи и Лэнгдон отказались. Тибинг усмехнулся и закрыл бар.

– В таком случае вернемся к могиле несчастного рыцаря...

Глава 82

– Флит‑стрит? – спросил Лэнгдон, не сводя с Тибинга глаз. Покойник зарыт на Флит‑стрит? Пока Тибинг вроде бы не собирался высказывать соображений по поводу того, где находится «могила рыцаря», которая, если верить четверостишию, должна дать ключевое слово к открытию второго, маленького, криптекса.

Тибинг лукаво усмехнулся и обратился к Софи:

– Мисс Невё, позвольте этому парню из Гарварда еще раз взглянуть на стишок.

Софи порылась в кармане и достала черный криптекс, завернутый в кусок пергамента. Шкатулку палисандрового дерева и большой белый криптекс было решено оставить в самолете, в сейфе, а с собой взять только компактный и загадочный черный криптекс. Софи развернула пергамент и протянула его Лэнгдону.

На борту самолета Лэнгдон успел прочесть четверостишие несколько раз, но понять, где находится могила рыцаря, так и не удалось. И вот он снова начал медленно перечитывать строки в надежде, что теперь значение их разгадать будет проще.

Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой.

Вроде бы с первого взгляда все достаточно ясно. Есть некий рыцарь, похороненный в Лондоне. Рыцарь, сделавший нечто, повлекшее гнев Церкви. Рыцарь, на чьей могиле не хватает некоего шара. Шар должен присутствовать. Ну и последние строки, где упоминалось о Розе и плодоносном чреве, были прямой аллюзией с Марией Магдалиной – Розой, выносившей семя Христа.

Несмотря на достаточную прямолинейность содержания, Лэнгдон никак не мог понять, кто этот рыцарь и где он погребен. Более того, даже если они отыщут его надгробие, получится, что они искали недостающий на нем предмет. "Шар от могилы найди... "

– Какие будут соображения? – спросил Тибинг, и в голосе знаменитого историка Лэнгдон отметил некий оттенок превосходства, точно он знал то, что неведомо им. – Мисс Невё?..

– Эх, что бы вы без меня делали! – сказал Тибинг. – Ладно, так и быть, поделюсь. Все очень просто. Первая строчка – это и есть ключ. Прочтите еще раз вслух, пожалуйста.

– "Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой".

– Вот именно. Рыцарь, которого похоронил папа. – Он взглянул на Лэнгдона. – О чем это вам говорит?

– Рыцарь, похороненный папой? Рыцарь, на похоронах которого присутствовал папа?

– О, это круто, как теперь принято говорить! Вы большой оптимист, Роберт. Взгляните на вторую строчку. Этот самый рыцарь, очевидно, сделал что‑то такое, чем навлек на себя немилость Церкви. Подумайте еще раз хорошенько. Вспомните, как развивались отношения между Церковью и орденом тамплиеров. Рыцарь, которого похоронил папа?..

– Рыцарь, которого папа убил? – предположила Софи. Тибинг улыбнулся и похлопал ее по колену:

– А вот это уже гораздо ближе к делу, дорогая. Рыцарь, похороненный папой. Или убитый им.

Лэнгдон вспомнил о трагической дате в истории тамплиеров, несчастливой пятнице 13‑го числа 1307 года, когда папе Клименту удалось уничтожить тысячи рыцарей‑тамплиеров.

– Но в таком случае могил рыцарей должно быть великое множество.

– А вот и нет! – воскликнул Тибинг. – Многие из них были сожжены на столбах, а затем тела несчастных без всяких церемоний сбрасывали в Тибр. Но в нашем стихотворении говорится о могиле. И могила эта в Лондоне. А в Лондоне похоронено всего несколько рыцарей. – Он замолчал и заглянул Лэнгдону прямо в глаза, словно надеялся, что тот за него продолжит. – Ну, Роберт, ради Бога! Церковь, построенная в Лондоне военным подразделением Приората! Церковь ордена тамплиеров!

– Церковь Темпла? – удивленно протянул Лэнгдон. – Но разве там есть склеп?

– С десяток самых мрачных могил, какие вам только доводилось видеть.

Лэнгдон никогда не бывал в Темпле, хотя и неоднократно сталкивался с упоминаниями об этой церкви, работая над историей Приората. Эта церковь, некогда являвшаяся в Соединенном Королевстве эпицентром всех активных действий Приората и тамплиеров, была названа Темплом в честь храма царя Соломона (Solomon's Temple). Отсюда же произошло и название рыцарского ордена, из‑под развалин этого же храма им удалось извлечь документы Сангрил, дававшие власть над Римом. Существовало немало легенд о том, как в Темпле рыцари исполняли странные тайные ритуалы, ничуть не похожие на христианские.

– Так церковь Темпла находится на Флит‑стрит?

– Да нет, довольно далеко от Флит‑стрит. На Иннер‑Темпл‑лейн, – ответил Тибинг. Глаза его лукаво искрились. – Хотелось бы, чтоб вы попотели еще немного, прежде чем я расскажу.

– Что ж, я не удивлен, – сказал Тибинг. – Эту церковь найти не так‑то просто, она прячется за более высокими домами. Лишь немногие знают, где она находится. Странное местечко, доложу я вам! Прямо мороз по коже. И архитектура типично языческая.

– Да это пантеон язычества! – воскликнул Тибинг. – Церковь круглая. При строительстве тамплиеры пренебрегли традиционной для христианства крестообразной формой и построили церковь в виде правильного круга. Это символизировало солнце. И не где‑нибудь там, в Риме, что было бы еще понятно! В самом центре Лондона!

– Ну а остальные строки стихотворения? Тут энтузиазма у историка поубавилось.

– Не знаю, не уверен. Непонятно. Во всяком случае, нам прежде всего следует самым тщательным образом осмотреть каждую из десяти могил. Если повезет, на одной мы должны увидеть место, где прежде был шар.

Только теперь Лэнгдон почувствовал, как они близки к разгадке. Если отсутствующий шар подскажет им ключевое слово, они смогут открыть второй криптекс. Он не представлял, что же там внутри.

Лэнгдон снова взглянул на стихотворные строки. Напоминают кроссворд. Слово из пяти букв, говорящее о Граале?.. На борту самолета они перепробовали немало слов и вариаций этих самых слов: «Граал», «Граль», «Мария», «Иисус», «Сарра», но цилиндр так и не открылся. Нет, все они слишком очевидны. Вероятно, существует какое‑то иное слово из пяти букв, и связано оно с Розой и осемененным чревом. Сам факт, что загадка поставила в тупик такого специалиста, как Лью Тибинг, уже говорил о многом.

– Сэр Лью? – обратился к хозяину Реми. Он смотрел на них в зеркальце заднего вида. – Вы вроде бы говорили, что Флит‑стрит находится неподалеку от моста Блэкфрайарз?

– Извините. Но я не уверен, что знаю дорогу. Ведь мы обычно ездим только в больницу.

Тибинг выразительно закатил глаза и тихо проворчал:

– Нет, ей‑богу, иногда я чувствую себя нянькой при малом ребенке. Прошу прощения. – С этими словами он оставил Софи и Лэнгдона и начал неуклюже пробираться к водительскому месту, чтобы поговорить с Реми через опущенную перегородку.

– А ведь никто не знает, что мы с вами в Англии, Роберт.

Лэнгдон понимал, что она права. Полиция Кента проинформирует Фаша, что в самолете беглецы не обнаружены, и тогда тот будет думать, что они остались во Франции. Мы теперь невидимки. Благодаря трюку, придуманному Тибингом, они получили самое драгоценное – время.

– Фаш так легко не сдастся, – продолжала меж тем Софи. – Слишком зациклился на вашем аресте.

Лэнгдон старался не думать о Фаше. Софи обещала сделать все, что в ее силах, чтоб доказать невиновность Лэнгдона, когда все это закончится. Но он уже начал опасаться, что дело совсем не в ложных обвинениях. Фаш вполне может оказаться участником этого заговора. И хотя Лэнгдон представить не мог, какая связь существует между судебной полицией Франции и поисками Грааля, он чувствовал: слишком много было сегодня совпадений, указывающих на личную заинтересованность и осведомленность Фаша. Фаш очень религиозен. И он хочет повесить эти убийства на меня. Но Софи спорила с Лэнгдоном, доказывая, что Фаш заинтересован лишь в его аресте. Ведь, в конце концов, против него немало улик. Мало того, что имя Лэнгдона было выцарапано на полу в Лувре, мало того, что о встрече с ним упоминалось в календаре Соньера. Выяснилось также, что Лэнгдон солгал о своей рукописи, а потом еще и ударился в бега. Между прочим, по предложению Софи. – Роберт, мне действительно жаль, что вы оказались замешанным во все это, – сказала Софи и положила ему руку на колено. – И все же я рада, что вы здесь.

В последнем комментарии усматривался скорее прагматический, нежели романтический оттенок, но Лэнгдон вдруг ощутил, что их связывает нечто большее, и устало улыбнулся Софи.

– От меня больше проку, когда я как следует высплюсь. Какое‑то время Софи молчала.

– Мой дед велел доверять вам. Я рада, что хоть раз послушалась его.

– Это не важно. Мне кажется, вы сделали для меня все, о чем он только мог мечтать. Помогли найти краеугольный камень, объяснили, что такое Сангрил, рассказали о смысле того ритуала в подвале. – Она на секунду умолкла. – И знаете, сегодня я вдруг почувствовала себя ближе к деду, чем была все эти долгие годы. Он очень бы этому порадовался.

В отдалении, на горизонте, в туманной дымке начал вырисовываться Лондон. Некогда над этим пейзажем доминировали Биг‑Бен и Тауэрский мост, но теперь их сменило «Око Миллениума» – колоссальное ультрасовременное колесо обозрения высотой в добрые пятьсот футов, с которого открывался захватывающий вид на город. Как‑то раз Лэнгдон даже хотел прокатиться на колесе, но вид кабинок‑капсул не внушил доверия. Они напомнили ему маленькие саркофаги, и он предпочел остаться на земле и любоваться видами с продуваемой всеми ветрами набережной Темзы.

Тут он почувствовал, что рука Софи легонько сжала его колено. Глаза ее возбужденно блестели.

– Как думаете, что следует сделать с документами Сангрил, если, конечно, мы найдем их? – спросила она шепотом.

– То, что думаю я, значения не имеет, – ответил Лэнгдон. – Дед передал криптекс вам, стало быть, вам и решать. Делайте то, что подсказывает вам сердце.

– Мне хотелось бы знать ваше мнение. Ведь, очевидно, вы написали в своей книге нечто такое, что привлекло внимание деда, вызвало доверие к вам. Поэтому он и назначил вам встречу. А такое с ним случалось крайне редко.

– Может, он просто хотел сказать, что все написанное мной ошибочно. – Тогда зачем дед велел мне найти вас, если не одобрял ваших идей? Скажите, в той рукописи вы высказывались в пользу того, что документы Сангрил следует предать огласке? Или же сжечь на костре?

– Ни то ни другое. Я не высказывал суждений об этом. В рукописи речь идет лишь о символах священного женского начала, прослеживается вся их иконография на определенном отрезке времени. И не мне решать, должен ли Грааль оставаться для всех тайной или же документы следует обнародовать.

– Но раз вы пишете об этом книгу, значит, все же хотите поделиться информацией?

– Существует огромная разница между чисто гипотетическим обсуждением альтернативной истории Христа и... – Он умолк.

– И представлением миру тысяч древних документов в качестве научного доказательства того, что Новый Завет лжет.

– Но вы же сами говорили мне, что Новый Завет – фальшивка.

– Софи, всякая вера на этой земле основана на фабрикации. Это подпадает под само определение веры как таковой. Что есть вера, как не принятие того, что мы лишь считаем непреложной истиной, того, что мы просто не в силах доказать?.. В любой религии Бог описывается через метафоры, аллегории и преувеличения разного рода. В любой – от древних египтян до современных воскресных школ. Метафора есть не что иное, как способ помочь нашему сознанию принять неприемлемое. Проблемы возникают, когда мы начинаем воспринимать метафоры буквально.

– Так вы за то, чтобы документы Сангрил оставались спрятанными?

– Я историк. Историк всегда против уничтожения документов. И мне бы очень хотелось, чтобы у теологов было больше информации для исследования и понимания необыкновенной жизни Иисуса Христа.

– Разве? Библия является главным путеводителем в жизни миллионов людей. Точно так же, как Коран, Тора и Пали являются путеводными звездами для людей других верований. Если вдруг окажется, что найденные нами документы противоречат священным историям исламских или языческих верований, буддийской и иудаистской веры, должны ли мы обнародовать их?.. Должны ли размахивать флагом и говорить буддистам, что у нас есть железные доказательства того, что Будда появился вовсе не из цветка лотоса? Или что Иисуса родила вовсе не девственница путем непорочного зачатия? Ведь истинно верующие всегда понимали, что истории эти – сплошная метафора. Софи посмотрела на него скептически.

– А мои друзья, люди глубоко верующие, считают, что Христос действительно ходил по воде, действительно умел превращать воду в вино, действительно родился от непорочной девы.

– Но это лишь подтверждает мои высказывания, – заметил Лэнгдон. – Религиозная аллегория постепенно стала частью реальности. Плотно и неразрывно вплетена в нее. И помогает миллионам людей жить в этой реальности, мириться с ней и становиться лучше.

– А тут вдруг выяснится, что эта их реальность – фальшь. Что они заблуждались.

– Ну, заблуждались они не больше, чем какая‑нибудь помешанная на математике шифровалыцица, свято верящая в воображаемое число "i" лишь на том основании, что оно помогает разгадывать коды.

– Так о чем вы там спрашивали? – сказал Лэнгдон.

Глава 83

На часах Лэнгдона с Микки‑Маусом было почти половина восьмого, когда он вместе с Софи и Тибингом вышел из лимузина на Иннер‑Темпл‑лейн. Обсаженная деревьями дорожка, пролегавшая между зданий, привела их в маленький двор перед церковью Темпла. Деревянная крыша блестела от дождя, где‑то наверху ворковали голуби.

Одна из древнейших церквей Лондона была сложена из кайенского камня. Низенькая, круглой формы, с выступающим с одной стороны нефом, она походила скорее на крепость или военный форпост, нежели на место, где поклоняются Богу. Освященная 10 февраля 1185 года Гераклием, патриархом Иерусалимским, церковь Темпла благополучно пережила восемь веков политических баталий, выстояла во время великого лондонского пожара и Первой мировой войны, но сильно пострадала от бомб, сбрасываемых люфтваффе в 1940‑м. После войны была восстановлена полностью.

Простота круга, подумал Лэнгдон, любуясь зданием, которое видел впервые. Архитектура проста, даже примитивна, без всяких изысков, и сооружение напоминает скорее римский замок Сант‑Анджело, нежели изысканный пантеон. И выступающая по правую руку «коробка» нефа просто мозолит глаза, хотя и не скрывает изначальной языческой формы сооружения.

– Для субботней службы еще слишком рано, – заметил Тибинг и заковылял к входу. – Так что, думаю, нам никто не помешает.

Вход в церковь представлял собой каменную нишу, в которой виднелась массивная деревянная дверь. Слева от нее висела казавшаяся здесь совершенно неуместной доска объявлений с расписанием концертов и церковных служб.

– Откроется для посетителей не раньше чем через два часа. – Он подошел к двери и подергал ручку. Дверь не поддавалась. Тогда, приложив ухо к деревянной обшивке, он прислушался. Потом отошел с хитроватой ухмылкой на лице и, указав на доску объявлений, сказал: – А ну‑ка, Роберт, будьте так любезны, посмотрите, кто тут проводит службы на этой неделе?

Мальчик‑служка уже почти закончил пылесосить пол, когда в дверь церкви постучали. Он не стал обращать внимания на этот стук. У отца Харви Ноулза были свои ключи, утренняя служба должна была начаться не раньше чем через два часа. Наверное, какой‑то любопытный турист или нищий.

Но тут стук из тихого перерос просто в громовой, дверь содрогалась, точно кто‑то бил по ней металлической палкой. Юноша выключил пылесос и, сердито хмурясь, направился к двери. Снял задвижку, и дверь тотчас же распахнулась. На пороге стояли трое.

– Так и есть, туристы, – тихо проворчал он. – Мы открываемся только в девять тридцать.

Вперед выступил пожилой мужчина на костылях, по всей видимости, лидер странной группы.

– Я сэр Лью Тибинг, – представился он по‑английски с безупречным аристократическим акцентом. – Как видите, я сопровождаю мистера Кристофера Рена Четвертого с супругой. – Тут он сделал шаг в сторону, и взору служки предстала симпатичная пара. У женщины милые мягкие черты лица, роскошные рыжевато‑каштановые волосы. Мужчина высокий, темноволосый. Служке показалось, что он где‑то уже видел это лицо.

Юноша растерялся. Он знал, что сэр Кристофер Рен – один из самых известных благотворителей церкви Темпла. Именно он субсидировал все реставрационные работы после великого лондонского пожара. Служка также знал, что сэр Кристофер Рен скончался в начале восемнадцатого века.

– Э‑э... а‑а... большая честь познакомиться с вами... Мужчина на костылях нахмурился:

– Хорошо, что не на торгах работаете, молодой человек. Как‑то вы не слишком убедительны. Где отец Ноулз?

– Сегодня суббота. Он появится позже. Калека нахмурился еще больше:

– Вот она, благодарность. Он уверял нас, что непременно будет здесь. Но похоже, придется нам обойтись без него. Много времени это не займет.

Однако служка по‑прежнему преграждал им вход в церковь.

– Простите, сэр, но я не совсем понял. Что не займет много времени?

Мужчина прищурился, подался вперед и зашептал, точно не хотел смущать спутников:

– Вы, очевидно, здесь новичок, молодой человек. Каждый год потомки сэра Кристофера Рена приносят щепоть праха своего великого предка, чтоб развеять его в этом святилище. Понятное дело, особой радости столь долгое путешествие никому не доставляет, но что тут можно поделать?

Служка проработал в церкви Темпла уже два года, но ни разу не слышал об этом обычае. – Все же будет лучше, если вы подождете до девяти тридцати. Церковь закрыта, я еще не закончил уборку.

Мужчина на костылях сердито сверкнул глазами:

– А известно ли вам, молодой человек, что этот храм до сих пор стоит где стоял лишь благодаря тому джентльмену, что находится в кармане у этой дамы?

– Миссис Рен, – сказал калека, – будьте так добры, продемонстрируйте этому непонятливому молодому человеку драгоценную реликвию, прах.

Женщина поколебалась, затем, точно очнувшись от транса, полезла в карман свитера и вынула какой‑то небольшой цилиндр, завернутый в тряпицу.

– Вот видите? – рявкнул мужчина на костылях. – И теперь вы или пойдете нам навстречу и позволите исполнить волю покойного – развеять его прах в церкви, или же я сообщу отцу Ноулзу о том, как с нами здесь поступили.

Служка растерялся. Ему было известно, как строго соблюдает отец Ноулз все церковные традиции... И что гораздо важнее, он знал, насколько нетерпимо относится настоятель ко всему, что может бросить тень на его приход, выставить его в неблаговидном свете. Возможно, отец Ноулз просто забыл о том, что сегодня с утра к ним должны прийти члены этой знаменитой семьи. Если так, то сам он рискует куда больше, если выставит этих людей вон, нежели если просто впустит их. Да и потом, они ведь сказали, что всего на минутку. И какой может быть от этого вред?

Когда служка наконец отступил и пропустил троицу в церковь, он мог поклясться: в этот момент мистер и миссис Рен выглядели не менее растерянными, чем он сам. Юноша неуверенно вернулся к своим обязанностям, продолжая украдкой следить за гостями.

Они вошли в церковь, и Лэнгдон, слегка улыбнувшись, тихо заметил Тибингу:

– Смотрю, сэр Лью, вы превратились в заправского лжеца. Тибинг украдкой подмигнул ему:

– Клуб при оксфордском театре. Там до сих пор помнят моего Юлия Цезаря. Уверен, никто не смог бы сыграть первую сцену третьего акта с большей убедительностью. Лэнгдон удивился:

– Мне всегда казалось, Цезарь погибает в этой сцене. Тибинг фыркнул:

– Именно! И когда я падаю, моя тога распахивается, и я должен пролежать на сцене в таком вот виде целых полчаса. Причем совершенно неподвижно. Уверяю вас, никто не справился бы с этой ролью лучше.

Лэнгдон поежился. Жаль, что пропустил этот спектакль.

Посетители прошли прямоугольным проходом к арке, за которой, собственно, и открывался вход в церковь. Лэнгдона удивил аскетизм убранства. Алтарь располагался там же, где и в обычной Христианской церкви вытянутой формы, мебель же и прочие предметы обстановки – самые простые, строгие, лишенные традиционной резьбы и декора.

– Типично английская церковь. Англосаксы всегда предпочитали более прямолинейный и простой путь общения с Богом. Чтобы ничто не отвлекало их от несчастий.

Софи указала на широкий проход в круглую часть церкви.

– Здесь прямо как в крепости, – прошептала она. Лэнгдон с ней согласился. Даже отсюда стены постройки выглядели необыкновенно внушительными и толстыми.

– Рыцари ордена тамплиеров были воинами, – напомнил им Тибинг. Стук его алюминиевых костылей эхом разносился под каменными сводами. – Эдакое религиозно‑военное сообщество. Церкви служили им форпостами и банками одновременно.

– Господи, конечно! Именно тамплиеры разработали концепцию современного банковского дела. Путешествовать с золотом для европейской знати было опасно, и вот тамплиеры разрешили богачам помещать золото в ближайшей к ним церкви Темпла. А получить его можно было в любой такой же церкви Европы. Всего‑то и требовалось, что правильно составить документы. – Он подмигнул. – Ну и, разумеется, тамплиерам за это полагались небольшие комиссионные. Чем вам не банкомат? – Тибинг указал на маленькое окошко с витражным стеклом. Через него слабо просвечивали лучи солнца, вырисовывая фигуру рыцаря в белых доспехах на розовом коне. – Алании Марсель, – сказал Тибинг. – Был Мастером Темпла в начале тринадцатого века. По сути же он и его последователи занимали кресло первого барона Англии в парламенте.

– Первого барона? – удивился Лэнгдон. Тибинг кивнул:

– По мнению некоторых ученых, власти и влияния у Мастера Темпла было в те времена больше, чем у самого короля.

Они вошли в круглый зал, и Тибинг покосился на служку. Тот усердно пылесосил пол чуть поодаль.

– Знаете, – шепнул Тибинг Софи, – ходят слухи, что Грааль некогда хранился в этой церкви. Правда, недолго, всего одну ночь, когда тамплиеры перевозили его из одного укрытия в другое. Здесь стояли четыре сундука с документами Сангрил и саркофаг Марии Магдалины, можете себе представить?.. Прямо мурашки по коже.

И у Лэнгдона пробежали по спине мурашки, когда он вошел в просторное помещение. Он окинул его взглядом – стены из светлого камня, украшенные резьбой. Прямо на него смотрели горгульи, демоны, какие‑то монстры, а также человеческие лица, искаженные мукой. Под резьбой, прямо у стены, была установлена каменная скамья, огибавшая помещение по кругу.

– Прямо как в древнем театре, – прошептал Лэнгдон. Тибинг, приподняв костыль, указал в глубь помещения. Сначала влево, потом вправо. Но Лэнгдон и без него уже увидел.

На полу лежали вырезанные из камня статуи рыцарей в человеческий рост. Рыцари в доспехах, со щитами и мечами, выглядели настолько естественно, что Лэнгдона на миг пронзила ужасная мысль: они прилегли отдохнуть, а кто‑то подкрался, покрыл их штукатуркой и замуровал живьем, во сне. Было ясно, что фигуры эти очень древние, немало пострадали от времени, и в то же время каждая по‑своему уникальна: разные доспехи, разное расположение рук и ног, разные знаки на щитах. И лица тоже не похожи одно на другое.

Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой.

С замирающим сердцем Лэнгдон приблизился к фигурам.

Глава 84

Реми Легалудек остановил лимузин неподалеку от церкви Темпла в узеньком, заваленном мусором и заставленном помойными баками проходе между домами. Выключил мотор и осмотрелся. Вокруг ни души. Тогда он выбрался из машины, подошел к задней дверце, открыл ее и скользнул внутрь, к лежавшему на полу монаху.

Тот, почувствовав присутствие Реми, вышел из транса и приоткрыл красные глаза. В них светилось скорее любопытство, нежели страх. Весь вечер Реми поражался спокойствию и выдержке связанного по рукам и ногам человека в сутане. Немного побрыкавшись в джипе, монах, по всей видимости, смирился со своим уделом, отдав судьбу в руки неких высших сил или провидения.

Реми ослабил узел галстука, затем расстегнул высокий, туго накрахмаленный воротничок рубашки и впервые за долгие годы почувствовал, что может дышать свободно и полной грудью. Он открыл бар и налил себе в стаканчик водки «Смирнофф». Выпил залпом и налил еще.

Пошарив в баре, Реми нашел открывалку для винных бутылок, щелкнул кнопкой на рукоятке. Из нее выскочило острое лезвие. Нож предназначался для срезания фольги с горлышек бутылок, но сейчас он должен был послужить другим, необычным целям. Реми обернулся и, сжимая в руке сверкающее лезвие, уставился на Сайласа.

Реми улыбнулся и подобрался к монаху поближе. Тот скорчился и забился в своих путах, как птица в силке.

– Да тихо ты! – прошептал Реми, подняв лезвие.

Сайлас не верил, что Бог мог оставить его. Даже физические муки, боль в затекших руках и ногах он умудрился превратить в духовное испытание. Христос терпел и нам велел. Всю ночь я молился об освобождении. И вот теперь, увидев нож, он крепко зажмурился.

Страшная боль так и пронзила спину в верхней ее части. Сайлас вскрикнул, не желая верить в то, что ему предстоит умереть здесь, на полу в лимузине, так и не оказав достойного сопротивления. Ведь я исполняя работу, угодную Господу Богу. Учитель говорил, что защитит меня!..

Сайлас почувствовал, как по спине и плечам разливается приятная теплота, и подумал, что это его собственная кровь, потоком льющаяся из раны. Теперь острая боль пронзила бедра, и он непроизвольно дернулся, это сработал защитный механизм плоти против боли.

Вот и мышцам ног стало горячо, и Сайлас еще крепче зажмурился, решив, что в последний миг жизни лучше уж не видеть своего убийцу. Он представил себе епископа Арингаросу, еще совсем молодого. Представил стоящим возле маленькой церквушки в Испании, которую они построили вместе своими руками. Начало моей жизни.

– Вот, выпейте, – прошептал мужчина во фраке с сильным французским акцентом. – Поможет восстановить кровообращение.

Сайлас изумленно приоткрыл глаза. Над ним склонялся человек, в руке стаканчик с какой‑то жидкостью. На полу, рядом с ножом, на котором не было и капли крови, валялся огромный моток скотча.

– Выпейте, – повторил мужчина. – Вам, должно быть, больно, мышцы совсем занемели. А теперь в них поступает кровь.

Сайлас проглотил содержимое стаканчика. Жидкость обожгла глотку. На вкус водка показалась просто ужасной, но он сразу почувствовал себя лучше. И его охватило чувство благодарности к этому незнакомому человеку. Последние сутки судьба была не слишком благосклонна к Сайласу, но теперь Бог одним взмахом своей волшебной палочки преобразил все вокруг.

Сайлас знал, как назвал бы это епископ Арингароса.

– Я и раньше хотел освободить вас, – сказал слуга, – но это было просто невозможно. Сначала в Шато Виллет прибыла полиция, потом все эти события в Биггин‑Хилл. Только сейчас выпал удобный момент. Надеюсь, вы понимаете, Сайлас?

– Откуда вам известно мое имя? Слуга ответил улыбкой. Сайлас осторожно сел, растирая затекшие мышцы, мысли его путались. Он верил и не верил в свое счастье.

– Хотелось бы иметь столько власти, но увы. Нет, я не Учитель. Как и вы, я всего лишь его слуга. Учитель очень хорошо отзывается о вас. Кстати, я Реми.

– Что‑то я не пойму... Если вы работаете на Учителя, как мог Лэнгдон принести краеугольный камень к вам в дом?

– Это не мой дом. Он принес его в дом самого знаменитого в мире историка, специалиста по Граалю. Сэру Лью Тибингу.

Реми снова улыбнулся, похоже, его мало волновало это совпадение.

– Что ж, поступок этот был вполне предсказуем. Роберт Лэнгдон завладел краеугольным камнем, и ему была нужна помощь. Куда ему было бежать, где найти убежище и совет, как не в доме Лью Тибинга? Кстати, именно поэтому, узнав, что я живу там, Учитель и обратился ко мне. – Он на секунду умолк. – Откуда еще, по‑вашему, сам Учитель так много знает о Граале?

Только теперь до Сайласа, что называется, дошло, и он был потрясен до глубины души. Учитель завербовал слугу, работающего в доме сэра Лью Тибинга. А стало быть, имеющего доступ ко всем его исследованиям. Гениально!..

– Больше пока сказать ничего не могу. – С этими словами Реми протянул Сайласу заряженный «хеклер‑и‑кох». Затем скользнул к водительскому месту и достал из бардачка маленький, величиной с ладонь, револьвер. – Прежде мы с вами должны сделать одно очень важное дело.

Капитан Фаш сошел с трапа приземлившегося в Биггин‑Хилл транспортного самолета и недоверчиво выслушивал довольно сбивчивый рассказ инспектора полиции Кента о том, что произошло в ангаре Тибинга.

– Я сам лично обыскивал его самолет, – твердил инспектор. – И на борту никого не было. – Голос его повысился до визга. – Мало того, если сэр Тибинг посмеет выдвинуть против меня какие‑то обвинения, я...

– Пилота допросили? – Ну, разумеется, нет! Он француз, а наше законодательство...

Фаш оказался в ангаре, и ему потребовалось всего секунд шестьдесят, чтобы обнаружить пятнышко крови на полу, рядом с тем местом, где стоял лимузин Тибинга. Затем Фаш подошел к самолету и громко стукнул кулаком по фюзеляжу.

– Капитан судебной полиции Франции! Откройте дверь!

Испуганный пилот отпер дверь и начал спускаться по трапу. Фаш поднялся ему навстречу. Три минуты спустя у него с помощником имелось полное признание пилота, в том числе и описание связанного по рукам и ногам монаха‑альбиноса. Кроме того, он узнал, что Лэнгдон с Софи оставили какой‑то предмет в сейфе Тибинга на борту. Вроде бы деревянную шкатулку. И хотя пилот твердил, будто понятия не имеет, что находится в этой шкатулке, он сказал, что на протяжении всего полета Лэнгдон возился с ней.

– Откройте сейф, – скомандовал Фаш. Пилот испуганно отпрянул:

– Скверно. А я‑то как раз собирался оставить вам лицензию... Пилот буквально ломал руки от отчаяния.

– Я знаком кое с кем из местных сотрудников. Из технического персонала. Может, сейф удастся просверлить?

Фаш прошел в хвостовой отсек и налил себе выпить. Для крепкого спиртного, пожалуй, рановато, но он не спал всю ночь. Опустился в мягкое, обитое бархатом кресло и закрыл глаза, пытаясь осмыслить происходящее. Промах полиции Кента может очень дорого мне стоить. Теперь надо бросить все силы на поиски черного лимузина марки «Ягуар».

Тут зазвонил мобильный, и Фаш раздраженно подумал: «Ни секунды покоя!»

– Я на пути в Лондон. – Это был епископ Арингароса. – Прибываю примерно через час.

– Я очень обеспокоен новыми обстоятельствами. Пришлось изменить планы. – Не следовало бы. – Сайлас у вас?

– Нет. Его взяли в заложники, а потом увезли прямо из‑под носа кентской полиции.

В голосе Арингаросы отчетливо слышался гнев.

– Но вы же уверяли меня, что перехватите их! Фаш понизил голос:

– Вот что, епископ. С учетом вашей ситуации я бы не советовал испытывать сегодня мое терпение. Постараюсь найти Сайласа и всех остальных как можно скорее. Когда вы приземляетесь?

– Минутку. – Арингароса прикрыл микрофон ладонью, затем заговорил снова: – Пилот запрашивает разрешение на посадку в Хитроу. Я у него единственный пассажир, но мы вышли за рамки полетного плана и расписания.

– Передайте, чтобы летел в Биггин‑Хилл в Кенте. Даю ему на это право. О разрешении на посадку можете не беспокоиться. Если, когда вы приземлитесь, меня на месте не будет, оставлю вам машину.

– Как я уже упоминал чуть раньше, епископ, вам следует усвоить вот что: вы не единственный, кому грозит опасность потерять все!

Глава 85

Все каменные рыцари, обретшие вечный покой в церкви Темпла, лежали на спине, их головы покоились на прямоугольных «подушках» из камня. По коже Софи пробежали мурашки. Упоминание о шаре в стихотворении вновь оживило образы той странной и страшной ночи в замке деда.

Интересно, подумала Софи, свершались ли подобные ритуалы в этом храме? Округлой формы помещение, казалось, было создано для языческих церемоний. Единственная каменная скамья вдоль стен огибала пол по кругу, оставляя центр пустым.

Похоже на древний театр, так, кажется, сказал Роберт. Она представила, как может выглядеть это помещение ночью. Кругом люди в масках напевают заклинания при свете факелов, все собрались здесь созерцать «священное единение» двух начал, что происходит в центре круга.

Отогнав воспоминания, Софи вместе с Лэнгдоном и Тибингом зашагала к первой группе рыцарей. Несмотря на настойчивые просьбы Тибинга осматривать все самым тщательным образом, она, снедаемая нетерпением, первой начала обходить ряд надгробий по левую сторону.

Разглядывая каменных рыцарей, Софи отмечала различие и сходство между ними. Каждый рыцарь лежал на спине, но у троих ноги были вытянуты, а у двух остальных – скрещены. Впрочем, эта странность, похоже, не имела никакого отношения к отсутствующему шару. Разглядывая одеяния, Софи заметила, что у двоих рыцарей поверх доспехов были туники, а на троих красовались длинные плащи. И снова никакой связи с шаром. Тогда Софи обратила внимание на еще одно, последнее и самое очевидное различие: положение рук. Двое рыцарей сжимали в руках мечи, двое молились, а третий лежал с вытянутыми вдоль тела руками. Софи довольно долго разглядывала руки, а затем пожала плечами, не в силах отыскать даже намека на загадочный отсутствующий шар.

Придерживая рукой карман, где лежал тяжелый криптекс, она обернулась к Лэнгдону с Тибингом. Мужчины, медленно продвигаясь вдоль ряда, дошли только до третьего рыцаря, но и им, похоже, повезло не больше, чем ей. Не в силах ждать, она отвернулась и двинулась ко второй группе рыцарей.

Пересекая помещение по диагонали, Софи мысленно декламировала стихотворные строки. Она успела повторить их столько раз, что они намертво врезались в память.

Лондон, там рыцарь лежит, похороненный папой.

Дойдя до второй группы, Софи увидела, что она идентична первой. И здесь рыцари лежали в разных позах, в доспехах и с оружием. Все, за исключением последнего, десятого.

Она подбежала к нему и остановилась как вкопанная.

Ни каменной подушки. Ни доспехов. Ни туники. Ни меча.

– Роберт! Лью! – окликнула она, и голос ее эхом разнесся под сводами. – Смотрите, тут кое‑чего не хватает!

Мужчины подняли головы и немедленно направились к ней.

– Шара? – возбужденно воскликнул Тибинг. Металлические костыли выбивали мелкую дробь по каменным плитам пола. – Здесь не хватает шара, да?

– Не совсем, – ответила Софи. И, сосредоточенно хмурясь, продолжала разглядывать десятое надгробие. – Похоже, здесь не хватает самого рыцаря.

Мужчины подошли и с недоумением уставились на десятую могилу. Здесь вместо рыцаря, лежащего на полу, находился каменный гроб. Он был трапециевидной формы, сужался к изножью и был прикрыт сверху конической остроконечной крышкой.

– Почему же этого рыцаря не выставили напоказ? – спросил Лэнгдон.

– Поразительно... – пробормотал Тибинг, поглаживая подбородок. – Совсем забыл об этой странности. Не был здесь уже много лет.

– Похоже, этот гроб, – заметила Софи, – был вырезан из камня примерно в то же время и тем же скульптором, что и фигуры остальных девяти рыцарей. Так почему именно этот рыцарь покоится в гробу?

– Одна из загадок этой церкви. Насколько я помню, никто еще не нашел сколь‑нибудь приемлемого объяснения.

– Господа! – К ним с недовольной миной подошел мальчик‑служка. – Вы уж извините, не хочу мешать. Но вы сами говорили, что желаете развеять прах. А вместо этого ходите здесь, как на экскурсии.

– По всей видимости, мистер Рен, ваша филантропическая деятельность не заслуживает того, чтоб нас оставили в покое хоть на минуту. А потому доставайте прах, и покончим со всем этим. – Затем он обернулся к Софи: – Миссис Рен?

Софи включилась в игру, начала нарочито медленно вытягивать из кармана завернутый в пергамент криптекс. – А теперь, – сурово заметил в адрес служки Тибинг, – может, оставите нас в покое хотя бы на минуту?

Но служка не двинулся с места. Он не сводил глаз с Лэнгдона.

– Мистер Рен приезжает сюда каждый год, – фыркнул Тибинг. – Так что ничего удивительного.

А может, испугалась вдруг Софи, мальчишка видел Лэнгдона по телевизору, во время передачи из Ватикана в прошлом году?

– Мы с мистером Реном никогда не встречались, это точно, – ответил служка.

– А вот и ошибаетесь, – спокойно возразил Лэнгдон. – Мы с вами виделись не далее как в прошлом году. Правда, отец Ноулз нас тогда не познакомил, но я сразу узнал вас, как только увидел. Да, понимаю, это похоже на вторжение незваных гостей, и все же прошу дать нам еще несколько минут. Я проделал слишком долгий путь с одной целью – развеять щепоть праха среди этих священных могил. – Последние слова Лэнгдон произнес с особой убедительностью.

На лице служки застыло упрямое выражение. Похоже, он не собирался сдаваться.

– Конечно, могилы, – подхватил Тибинг. – О чем вы толкуете, не пойму.

– В могилах лежат тела усопших. А это их изображения в камне. Скульптуры реальных людей. И никаких тел под этими фигурами нет.

– Нет, это захоронение! – упрямо возразил Тибинг.

– Так написано в устаревших исторических книжках. Когда‑то это считалось захоронением, но после реставрации в 1950 году выяснилось, что все не так. – Он многозначительно взглянул на Лэнгдона. – И мне всегда казалось, что уж кто‑кто, а мистер Рен должен это знать. Ведь именно его семья установила этот факт.

Но через несколько секунд тишину прервал громкий стук в дверь. – Должно быть, отец Ноулз, – сказал Тибинг. – Может, пойдете и посмотрите?

Служка ответил подозрительным взглядом, но все же двинулся к входной двери, оставив Тибинга, Лэнгдона и Софи у каменных рыцарей.

– О чем это он, Лью? – прошептал Лэнгдон. – Как это так – никаких тел?..

– Не знаю... Мне всегда казалось, это именно то место. Не думаю, что он понимает, о чем говорит.

– Можно еще раз взглянуть на стихотворение? – спросил Лэнгдон.

Софи достала из кармана криптекс, осторожно протянула ему. Лэнгдон развернул пергамент и, не выпуская криптекс из рук, перечитал стихотворение.

– Да, здесь совершенно определенно упоминается могила. А не просто скульптурное изображение в камне.

– Может, в стихах ошибка? – предположил Тибинг. – Может, Жак Соньер совершил ту же ошибку, что и я?

– Вы же сами говорили, Лью. Церковь построена тамплиерами, военным подразделением Приората. Что‑то подсказывает мне: уж кто‑кто, а Великий мастер Приората должен знать, похоронены здесь рыцари или нет.

– Но это самое подходящее место! – Он снова склонился над каменными рыцарями. – Должно быть, мы что‑то упустили!

Служка вошел в пристройку, ведущую к двери, и с удивлением отметил, что отца Ноулза там нет.

– Отец Ноулз! – окликнул он. Я же слышал, как кто‑то открыл дверь, подумал он и двинулся дальше.

На пороге стоял высокий худой мужчина во фраке. Стоял, почесывая затылок, и казался растерянным. Только сейчас служка с досадой понял, что, впустив странную троицу, забыл запереть входную дверь. И вот теперь в церковь забрел с улицы какой‑то тип, судя по обличью, хочет узнать, когда здесь можно обвенчаться. – Извините, – крикнул служка, решительно шагая ко входу, – но мы закрыты!

В этот миг за его спиной послышался шорох одежды, и не успел служка обернуться, как чья‑то сильная рука зажала ему рот, заглушив крик. Паренек скосил глаза и заметил, что рука эта невероятно белая и что от обидчика его попахивает спиртным.

Тощий мужчина во фраке достал маленький, словно игрушечный, револьвер и прицелился в служку.

Парнишка почувствовал, что по ногам потекла теплая жидкость, и только тогда сообразил, что обмочился от страха.

– Слушай меня внимательно, – прошептал человек во фраке. – Сейчас ты тихо выйдешь из церкви и убежишь. Будешь долго бежать не останавливаясь. Усек?

– А если попробуешь вызвать полицию... – Тут худощавый господин поднес ствол к самому его носу. – Я тебя найду!

В следующую секунду служка уже летел по церковному двору точно птица и не собирался останавливаться.

Глава 86

Бесшумно, точно призрак, Сайлас зашел за спину своей жертве. Софи Невё почувствовала его присутствие, но было уже поздно. Не успела она обернуться, как Сайлас вдавил дуло револьвера ей в спину, затем обхватил могучей рукой и притянул к себе. Софи испуганно вскрикнула. Тибинг с Лэнгдоном одновременно обернулись, на их лицах застыло выражение удивления и ужаса.

– Что?.. – выдохнул Тибинг. – Что вы сделали с моим Реми?

– Это вам знать ни к чему, – спокойно ответил Сайлас. – От вас требуется одно: оставить меня здесь с краеугольным камнем.

На первом этапе Реми поставил перед ним простую и ясную задачу: Войдешь в церковь, заберешь краеугольный камень и выйдешь. И чтобы никаких убийств, никакой борьбы. Крепко прижимая к себе Софи, Сайлас медленно опустил руку. Она скользнула по груди девушки, потом поползла ниже, к талии, еще ниже, и вот наконец оказалась в кармане ее вязаного свитера и принялась там шарить. Затем переместилась во второй карман. Уткнувшись носом в ее длинные шелковистые волосы, Сайлас сквозь алкогольные пары собственного дыхания улавливал слабый аромат духов.

– Где он? – прошептал Сайлас на ухо Софи. Прежде краеугольный камень находился у нее в кармане свитера. Куда же подевался сейчас?

– Он здесь! – громко и резко прозвучал голос Лэнгдона.

Сайлас обернулся. И увидел, что Лэнгдон держит в руке маленький черный криптекс, поводя им из стороны в сторону, как матадор, дразнящий быка.

– Прежде отпусти Софи. Пусть они с Тибингом выйдут из церкви, – ответил Лэнгдон. – А уж потом мы с тобой как‑нибудь разберемся.

Сайлас оттолкнул Софи и, целясь в Лэнгдона, начал приближаться к нему.

– Ни шагу больше, – сказал Лэнгдон. – Пусть они сначала выйдут из церкви.

– Не согласен. – Лэнгдон поднял криптекс высоко над головой. – Вот как шмякну его сейчас об пол! И пузырек внутри разобьется.

Не то чтобы Сайласа испугала эта угроза, нет. Но его охватила неуверенность. Этого он никак не ожидал. Прицелился Лэнгдону в голову и, стараясь, чтоб не дрогнули голос и рука, произнес:

– Ты никогда не разобьешь этот камень. Тебе не меньше моего нужен Грааль.

– А вот и нет. Тебе он нужен значительно больше. Ты уже доказал, что готов убить ради него.

Прятавшийся футах в сорока от них, за рядом скамей у арки, Реми Легалудек вдруг ощутил прилив страха. Все шло далеко не так гладко, как они задумали, к тому же Сайлас явно растерялся и не знал, как исправить ситуацию. Следуя приказу Учителя, Реми запретил Сайласу стрелять. – Отпусти их! – снова потребовал Лэнгдон, поднимая руку с криптексом еще выше над головой и глядя прямо в глаза Сайласу.

Красные глазки монаха гневно сверкнули. Реми похолодел от ужаса. Он боялся, что Сайлас не выдержит и выстрелит в Лэнгдона. И тогда криптекс пропал! Криптекс не должен, не может упасть на пол!

Криптекс был для Реми пропуском в мир свободы и богатства. Чуть больше года назад он был просто пятидесятипятилетним слугой, жившим в стенах замка Шато Виллет и исполнявшим любую прихоть своего хозяина, чудаковатого калеки сэра Лью Тибинга. Но однажды ему сделали чрезвычайно соблазнительное предложение. Служение сэру Лью Тибингу, выдающемуся историку и лучшему в мире специалисту по Граалю, оказывается, могло принести Реми все, о чем только он мог мечтать. С тех пор каждая минута, каждая секунда пребывания в Шато Виллет приближали его к исполнению заветной мечты.

Я как никогда близок к цели, думал Реми, засевший за скамьей в церкви Темпла и не сводивший глаз с краеугольного камня в руке Роберта Лэнгдона. Если Лэнгдон его уронит, все потеряно.

Можно ли ему показаться им? Учитель это строго запретил. Согласно их уговору истинное лицо Реми Легалудека должно быть известно только одному человеку на свете. Ему, Учителю.

– Вы уверены, что Сайлас сумеет выполнить задание? – всего полчаса назад спросил Реми Учителя, после того как тот отдал распоряжение отобрать краеугольный камень. – Мне кажется, тут могу справиться только я.

– Сайлас уже сослужил нам добрую службу. Обезглавил Приорат. Так что и камень как‑нибудь раздобудет. Вы должны оставаться неизвестным. Если кто‑то из них увидит и узнает вас, вы подлежите уничтожению, а убийств уже и без того было достаточно. Так что не смейте открывать им лицо.

Лицо мое скоро изменится, подумал Реми. Того, что обещали заплатить, будет достаточно, чтобы изменить не только жизнь, но и внешность. Теперь хирурги даже отпечатки пальцев могут переделать, так сказал ему Учитель. Скоро он будет свободен. Еще один мужчина будет подставлять свое неузнаваемое красивое лицо лучам солнца где‑нибудь на пляже.

– Понял, – ответил Реми. – Буду руководить Сайласом, оставаясь в тени. – К вашему сведению, Реми, – сказал Учитель, – могила, которую они разыскивают, находится вовсе не в церкви Темпла. Так что не бойтесь. Они ищут не там, где надо.

– Разумеется. Но об этом позже. Пока вы должны действовать быстро и решительно. Если эти люди узнают об истинном местонахождении могилы и выйдут из церкви раньше, чем вы завладеете краеугольным камнем, Грааль для нас потерян навеки.

Лично он, Реми, плевать хотел на этот Грааль, но Учитель сказал, что не заплатит ничего до тех пор, пока он не будет найден. При мысли о том, какую сумму обещал выплатить ему Учитель, Реми чувствовал, что у него кружится голова. Треть от двадцати миллионов евро! Более чем достаточно, чтобы исчезнуть навсегда. Реми уже представлял себе, в каких городах на Лазурном берегу побывает, где проведет остаток дней, купаясь в лучах солнца и позволяя другим, хотя бы ради разнообразия, прислуживать ему.

И вот теперь в церкви Темпла, видя, как Лэнгдон угрожает разбить краеугольный камень, Реми понял: счастливое будущее может и не наступить. Он забыл о наставлениях Учителя. Мысль о том, что он может разом потерять все, заставила приступить к решительным действиям. Револьвер, зажатый в руке, казался игрушечным, но и он смертельно опасен, особенно если стрелять с близкого расстояния.

Реми вышел из тени своего укрытия и прицелился прямо в голову Тибинга.

– Я долго ждал, чтобы рассчитаться с тобой за все, старик!

У сэра Лью Тибинга едва не остановилось сердце при виде того, как верный слуга Реми целится ему в голову. Что он делает, черт побери? Тибинг сразу узнал свой миниатюрный револьвер «Медуза» – обычно он держал его запертым в бардачке лимузина, так, на непредвиденный случай.

– Реми? – изумленно выдавил Тибинг. – Что происходит?

Лэнгдон с Софи тоже, похоже, были потрясены до глубины души.

Реми обошел Тибинга и приставил дуло к его спине. Затем передвинул чуть ниже, под левую лопатку, напротив места, где находится сердце. Тибинг невольно съежился от страха.

– Все очень просто! – рявкнул Реми, глядя на Лэнгдона через плечо Тибинга. – Клади камень на пол, иначе я его пристрелю.

– Но что толку вам от этого криптекса? – спросил он наконец. – Вы же все равно не сможете его открыть.

– Вот придурки! – злорадно усмехнулся Реми. – Разве не заметили, что я всю ночь только и делал, что слушал ваши рассуждения о стишках? А стало быть, могу поделиться тем, что слышал, с другими людьми. Которые, кстати, знают больше вашего. Вы даже ищете не там! Могила‑то находится совсем в другом месте!

– Зачем вам Грааль? – спросил Лэнгдон. – Чтобы уничтожить его, да? До того, как наступит конец дней?

– Сайлас, возьми краеугольный камень у мистера Лэнгдона! – распорядился Реми.

Монах приблизился, а Лэнгдон отступил, по‑прежнему сжимая криптекс в высоко поднятой руке и словно прикидывая, как его лучше разбить об пол.

– Да я скорее разобью его, – пригрозил Лэнгдон, – чем отдам таким мерзавцам!

Тибинг испугался. Еще секунда – и мечта всей его жизни разлетится в прах. Все будет кончено.

– Нет, Роберт, нет! – закричал он. – Не делайте этого! Ведь в руках у вас Грааль! Реми ни за что меня не убьет. Мы знакомы вот уже больше десяти...

Реми поднял ствол вверх и выстрелил в потолок. Крохотный револьвер грохнул так, что уши заложило, эхо от выстрела разнеслось под каменными сводами.

– Я сюда пришел не в игрушки играть, – сказал Реми. – Следующий выстрел ему в спину. Отдайте камень Сайласу. Ну, живо!

Лэнгдон нехотя протянул криптекс монаху. Сайлас шагнул вперед и взял его, красные глазки радостно и мстительно сверкали. Он сунул криптекс в карман сутаны и отступил, продолжая держать Лэнгдона и Софи на мушке. Тибинг почувствовал, как Реми еще крепче обхватил его сзади за шею и повлек за собой к выходу из церкви. Револьвер по‑прежнему больно упирался в спину.

– А мы с мистером Тибингом отправляемся на прогулку, – сказал Реми, продолжая двигаться к двери. – Если вызовете полицию, он умрет. Если попробуете хоть как‑то вмешаться, тоже умрет. Понятно?

– Возьмите лучше меня, – сказал Лэнгдон, голос у него сел от волнения. – Отпустите Лью!

– Да на кой вы мне сдались? Нас с сэром Лью связывают годы дружбы! К тому же он может оказаться полезен.

Сайлас тоже начал отступать к двери, держа на прицеле Софи и Лэнгдона. Костыли Тибинга стучали по полу. Дрожащим голосом Софи спросила:

– На кого вы работаете? Вопрос вызвал у Реми усмешку.

– Вы бы очень удивились, если б узнали, мадемуазель Невё!

Глава 87

Камин в просторной гостиной Шато Виллет давно остыл, но Колле продолжал расхаживать возле него, читая полученные из Интерпола факсы.

Согласно официальным документам Андре Берне был просто образцовым гражданином. По линии полиции за ним не числилось ни одного правонарушения, даже за неправильную парковку его ни разу не штрафовали. Он учился в престижной частной школе, затем – в Сорбонне и получил диплом экономиста в области международных финансов. Интерпол также сообщал, что имя Берне время от времени упоминалось в газетах, но всегда только в самом позитивном смысле. Ему же принадлежали заслуги в области разработки наиболее совершенной системы безопасности, что сделало Депозитарный банк Цюриха несомненным лидером в применении ультрасовременных электронных технологий. Судя по кредитным картам, личные интересы Берне были сосредоточены на приобретении редких и дорогих альбомов по изобразительному искусству, дорогого вина и дисков с записями классической музыки, главным образом Брамса. Коим он и наслаждался, прослушивая на какой‑то исключительно дорогой и совершенной стереосистеме, приобретенной несколько лет назад.

Единственной сколь‑нибудь интересной информацией Интерпола был набор отпечатков пальцев слуги мистера Тибинга. Шеф научно‑технического отдела как раз читал это сообщение, удобно расположившись в мягком кресле гостиной.

– Отпечатки принадлежат Реми Легалудеку. Так, ничего серьезного, но ряд мелких преступлений за ним числится. Вроде бы его в свое время вышибли из университета за то, что перекидывал телефонные звонки на чужие номера, чтобы не платить... позже попадался на мелких кражах. В магазинах и универсамах. Пойман с поличным на подделке больничного счета за срочную трахеотомию. – Он посмотрел на Колле и усмехнулся. – Страдает аллергией на арахисовое масло.

Колле кивнул и вспомнил, как однажды полиции пришлось проводить расследование в ресторане, не указавшем в меню, что соус чили готовился у них на основе арахисового масла. Один не подозревавший об этом посетитель скончался прямо за столом от анафилактического шока, едва отведав заказанное блюдо.

– Возможно, этот Легалудек просто отсиживался здесь, опасаясь преследований полиции. – Эксперт усмехнулся. – Но сегодня ночью везение его кончилось.

– Ладно. Отправьте эту информацию капитану Фашу.

Эксперт уже поднялся с кресла, чтобы выполнить распоряжение, но тут в комнату ворвался агент научно‑технической службы.

– Лейтенант! Мы кое‑что обнаружили! В амбаре! Судя по выражению лица агента, Колле сделал единственно возможное, как ему казалось, предположение:

– Нет, сэр. Нечто более... – тут он замялся, – я бы сказал, неожиданное.

Колле, потирая усталые глаза, пошел вслед за агентом к амбару. Едва войдя в просторное помещение, где царил полумрак, агент указал в центр – там стояла высокая деревянная лестница, прислоненная к стогу сена и уходившая наверх, к потолочным балкам.

– Вроде бы лестницы здесь раньше не было, – заметил Колле.

– Не было, сэр. Это я ее поставил. Мы занимались отпечатками возле «роллс‑ройса», тут я ее и приметил. Лежала на полу. Я бы и значения не придал, а потом вдруг вижу: ступеньки у нее старые и все в грязи. Стало быть, этой лестницей часто пользовались. Стал искать место, где она могла стоять, потом нашел, возле стога. Ну и поставил, а потом полез наверх посмотреть.

Колле оглядел лестницу, стояла она под наклоном. Значит, кто‑то часто по ней поднимался?.. Отсюда, снизу, чердак амбара выглядел заброшенным. Впрочем, под этим углом видно было плохо.

Наверху, над лестницей, возникла голова. Это был старший агент научно‑технического отдела.

– Вам определенно это будет любопытно, лейтенант! – крикнул он. И поманил Колле наверх рукой в перчатке из латекса.

Устало кивнув, Колле шагнул к подножию старой лестницы и полез наверх. Сколочена она была по старому образцу, резко сужаясь кверху. Добравшись почти до конца, Колле едва не потерял равновесие, уж очень узкими стали ступеньки. Амбар внизу теперь напоминал темную яму, и у него закружилась голова. Но он преодолел дурноту и вскоре оказался наверху, агент уже протягивал ему руку в перчатке. Колле ухватился за нее и поднялся на деревянную платформу.

– Это здесь. – Агент указал в дальний угол чердака, где, следовало отметить, царила безупречная чистота. – Обнаружен только один набор отпечатков. Вскоре определят их принадлежность.

Колле, щурясь, всматривался в полумрак. Что за чертовщина? У дальней стены примостился стол с целым комплектом современного компьютерного оборудования. Монитор с плоским экраном и микрофонами, две стереоколонки, набор дисков и многоканальное звукозаписывающее устройство. Вероятно, все это оборудование было подключено к автономной системе питания.

Кому понадобилось работать на такой верхотуре? Колле двинулся к компьютеру.

– Это пост прослушивания. Колле резко повернулся к агенту:

– Да, и оборудованный по самому последнему слову техники. – Он указал на длинный стол, заваленный деталями электронных устройств, какими‑то справочниками, инструментами, проводами, паяльниками и прочими приспособлениями. – Человек, устроивший это гнездо, знал свое дело. Тут много приборов, не уступающих по сложности и эксплуатационным характеристикам нашим. Миниатюрные микрофоны, аккумуляторы, чипы высокой емкости.

– Вот полный набор, – сказал агент и протянул ему устройство размером с карманный калькулятор, не больше. От него отходил проводок длиной в фут, с чуть утолщенным концом, обернутым, как показалось лейтенанту, тончайшей фольгой. – Это аудиозаписывающая система с жестким диском высокой емкости и самозаряжающейся батарейкой. А кусочек фольги на конце – не что иное, как комбинация микрофона и многозарядной батареи на фотоэлементах.

Колле был прекрасно знаком этот приборчик. Подобные микрофоны для секретной прослушки не так давно стали настоящим прорывом в области высоких технологий. Такой вот жесткий диск, к примеру, можно было укрепить где‑нибудь за настольной лампой, вмонтировать микрофон в основание этой лампы и слегка подкрасить, чтобы сливался с общим фоном. Если микрофон размещали таким образом, что на него каждый день хотя бы на протяжении нескольких часов падали лучи света, то система не нуждалась в дополнительном питании. «Жучки», подобные этим, позволяли вести прослушку практически без ограничений.

Агент указал на изолированный провод, выходящий из процессора. Он тянулся по стене, затем исчезал в крохотном отверстии под крышей амбара.

– Простые радиоволны, – пояснил агент. – На крыше установлена маленькая антенна.

Колле знал, что такие записывающие системы устанавливали обычно в офисах. Активировались они от звука человеческого голоса, чтобы использовать жесткий диск максимально экономно, и запись разговоров велась весь день, а передача сигналов на контрольную панель осуществлялась, как правило, вечерами, чтобы избежать обнаружения. После передачи диск самовосстанавливался, и вся процедура повторялась на следующий день.

Взгляд Колле упал на полку, где стояли, выстроившись в ряд, несколько сотен аудиокассет, каждая маркирована датой и еще какими‑то цифрами. Кто‑то потратил на это немало времени. Он обернулся к агенту:

– Есть предположения, кого именно прослушивали?

– Знаете ли, лейтенант, – ответил тот, подошел к компьютеру и включил его, – тут наблюдается очень странная вещь...

Глава 88

Лэнгдон с Софи прошли через турникет на станции метро «Темпл» и двинулись по эскалатору в глубину мрачного лабиринта туннелей и платформ. Лэнгдон чувствовал себя опустошенным. И еще его грызло чувство вины.

Я втянул в эту историю Лью, и теперь ему угрожает нешуточная опасность.

Участие в заговоре Реми оказалось неожиданным и в то же время многое объясняло. Совершенно очевидно, что охотникам за Граалем нужен был свой человек в доме Тибинга. А сам Тибинг был нужен им по той же причине, что и мне. На протяжении многих веков люди, располагающие знаниями о Граале, как магнит притягивали к себе не только разного рода ученых, но и воров и жуликов всех мастей. Тот факт, что Тибинг был их мишенью уже давно, ничуть не утешал Лэнгдона. Нам надо найти его. Помочь! Вытащить из беды!

Лэнгдон с Софи дошли почти до конца платформы на пересечении «Дистрикт» и кольцевой, где стояла телефонная будка. Они собирались позвонить в полицию вопреки предупреждениям Реми не делать этого. Лэнгдон тяжело опустился на массивную скамью рядом с телефоном‑автоматом. Его терзали сомнения.

– Лучший способ помочь Лью, – сказала Софи, набирая номер, – это немедленно уведомить лондонские службы. Немедленно! Вы уж мне поверьте.

Лэнгдон не слишком одобрял эту идею, но, похоже, Софи была права, другого способа просто не существовало. В данный момент Тибингу ничто не грозит. Даже если Реми и его наемники знают, где могила рыцаря, им все равно нужен Тибинг – помочь разгадать загадку о шаре. Лэнгдона куда больше беспокоило другое: что произойдет, когда карта с указанием на местонахождение Грааля будет найдена? Вот тогда Лью действительно станет для них обузой.

Если у Лэнгдона и есть шанс помочь Лью и снова увидеть краеугольный камень, важно сначала найти могилу рыцаря. К несчастью, у Реми большое преимущество во времени.

А найти настоящую могилу – задача Лэнгдона.

Софи пустит на поиски Реми и Сайласа лондонскую полицию, это заставит преступников искать укрытие. Или, что еще лучше, их арестуют. План Лэнгдона был менее четкий. Первым делом надо сесть в метро и доехать до ближайшего Королевского колледжа, где можно найти обновленную базу электронных данных по теологии. Это универсальный исследовательский инструмент, так, во всяком случае, уверяли Лэнгдона. Дает прямые и быстрые ответы на любые религиозно‑исторические вопросы. Интересно, что же ответит эта самая база данных на вопрос о рыцаре, похороненном папой?

Он поднялся и начал расхаживать взад‑вперед по платформе в ожидании, когда подойдет поезд.

В конце концов Софи дозвонилась из автомата до полиции Лондона.

– Подразделение Сноу‑Хилл, – ответил ей диспетчер. – Чем могу помочь?

– Хочу сообщить о похищении человека. – Софи знала, как вести такие разговоры.

– Агент Софи Невё, судебная полиция Франции, – после секундной паузы ответила Софи.

– Одну минутку, мэм. Сейчас соединю вас с детективом.

Пока шло соединение, Софи размышляла о том, пригодятся ли лондонской полиции ее описания захватчиков Тибинга. Мужчина во фраке. Куда уж проще, вряд ли по улицам Лондона средь бела дня расхаживает много мужчин во фраках. А если даже Реми и переоделся, он ведь не один, а в сопровождении монаха‑альбиноса. Такого не пропустишь. Кроме того, они с заложником, а потому вряд ли воспользуются общественным транспортом. Интересно, много ли лимузинов марки «Ягуар» колесит по Лондону?..

Софи показалось, что соединяют ее с детективом целую вечность. Ну давайте же! В трубке раздавалось лишь пощелкивание и какие‑то глухие шумы.

И вот наконец в трубке зазвучал мужской голос:

Софи была потрясена. Она сразу узнала эти низкие ворчливые нотки.

– Агент Невё? – повторил капитан Фаш. – Где вы, черт побери?

Софи потеряла дар речи. Очевидно, капитан Фаш попросил диспетчера лондонской полиции уведомить его, если поступит звонок от Софи.

– Послушайте, – теперь Фаш говорил по‑французски, – вчера вечером я совершил ужасную ошибку. Роберт Лэнгдон не виновен. Все обвинения против него сняты. И все равно вы оба в данный момент в опасности. Вам нужно немедленно обратиться в местное отделение полиции.

Софи не знала, что ответить. Фаш совсем не тот человек, чтобы извиняться за промахи.

– И не надо напоминать мне, – продолжил Фаш, – что Жак Соньер доводился вам дедом. Я готов закрыть глаза на ваше неподчинение вчера в связи с эмоциональным стрессом, в котором вы пребывали. Но в данный момент нам с Лэнгдоном абсолютно необходимо обратиться в ближайшее отделение полиции. Ради вашей же безопасности.

Он знает, что я в Лондоне? Что еще известно Фашу? Голос его звучал на фоне каких‑то странных звуков, словно рядом сверлили или работал некий механизм. Софи также слышала непрерывные пощелкивания на линии.

– Вы пытаетесь установить, откуда я звоню, капитан?

– Мы с вами должны объединиться, агент Невё, – убедительно и твердо произнес Фаш. – В противном случае оба можем потерять слишком много. Вчера я ошибся в своих суждениях, и если выяснится, что я ложно обвинял и преследовал американского профессора и шифровальщицу нашей же службы, моей карьере конец. На протяжении последних нескольких часов я пытался вызволить вас из очень опасной ситуации.

Софи обдало теплым ветерком, к платформе приближался поезд. Она намеревалась на него успеть. Очевидно, и Лэнгдон хотел того же. Он поднялся со скамьи и двинулся к телефонной будке.

– Вам нужен человек по имени Реми Легалудек, – сказала Софи. – Слуга Тибинга. Он только что захватил Тибинга в заложники, в церкви Темпла, и...

– Агент Невё! – воскликнул Фаш, и в этот момент на станцию с грохотом вкатил поезд. – Такие вопросы обсуждать по телефону нельзя! Вы с Лэнгдоном должны приехать как можно скорее. Ради вашего же блага! Это приказ!

Софи повесила трубку и в последний момент успела вскочить в вагон вместе с Лэнгдоном.

Глава 89

Прежде блиставший безупречной чистотой салон «хокера» был завален теперь металлической стружкой и насквозь провонял пропаном. Безу Фаш выгнал вон всех сотрудников и сидел в одиночестве за столом. На столе стояли стакан виски и тяжелая деревянная шкатулка, найденная в сейфе Тибинга.

Фаш провел пальцем по инкрустированной розе, затем осторожно приподнял крышку. Внутри лежал каменный цилиндр из дисков, на которых были выбиты буквы. Все пять дисков были расположены так, что прочитывалось слово «СОФИЯ». Фаш долго смотрел на это слово, затем достал цилиндр из бархатного гнездышка и осмотрел уже более тщательно, дюйм за дюймом. Потом осторожно потянул за концы. Цилиндр распался на две части. Внутри было пусто.

Фаш убрал его обратно в шкатулку и долго и рассеянно смотрел из иллюминатора в ангар, размышляя о недавнем разговоре с Софи и информации, полученной от сотрудников научно‑технического отдела из Шато Виллет. Звонок мобильного телефона вывел его из состояния задумчивости.

Звонил оператор диспетчерской службы судебной полиции. Он многословно извинялся за то, что оторвал капитана от дел. Но президент Депозитарного банка Цюриха буквально достал их своими звонками. И даже когда ему сказали, что Фаш отправился в Лондон по важному делу, все равно продолжал названивать. Фаш раздраженно буркнул в трубку, чтоб его соединили.

– Месье Берне, – сказал Фаш, не дав возможности банкиру даже поздороваться, – извините, но я не мог позвонить вам раньше. Был страшно занят. Я сдержал свое обещание, и название вашего банка пока ни разу не упоминалось в средствах массовой информации. Так что вас, собственно, беспокоит?

Голос Берне дрожал от волнения. Он рассказал Фашу о том, что Лэнгдон с Софи умудрились забрать из банка маленькую деревянную шкатулку, а затем убедили его помочь им скрыться.

– Когда я услышал по радио, что они преступники, – продолжил Берне, – то остановил фургон и потребовал, чтобы они немедленно вернули шкатулку. Но они напали на меня, отбили фургон и скрылись.

– Так, стало быть, вас волнует судьба деревянной шкатулки, – сказал Фаш. Взглянул на инкрустированную розу, затем поднял крышку и снова увидел белый каменный цилиндр. – Не могли бы вы сказать, что именно находилось в этой самой шкатулке?

– Это не столь важно, – ответил Берне. – Лично мне куда важнее репутация моего банка! Нас еще ни разу не грабили! Никогда! И мы разоримся, если общественность узнает, что я не могу обеспечить защиту имущества наших клиентов.

– Так вы говорите, агент Невё и Роберт Лэнгдон имели при себе ключ и знали код доступа? В таком случае почему утверждаете, что они украли эту шкатулку?

– Да потому, что они убийцы! Убили нескольких человек, в том числе и деда Софи. А стало быть, раздобыли ключ и пароль Преступным путем.

– Мистер Берне, мои люди проверили ваше прошлое, круг ваших интересов. И убедились, что вы человек высокой культуры и прекрасно образованны. К тому же вы человек чести. Как, впрочем, и я. А стало быть, даю вам слово офицера, начальника судебной полиции Франции, что ваша шкатулка, как и репутация банка, в надежных руках.

[1] Приорат, или синьория, – орган городского управления ряда средневековых городов‑коммун. В масонской традиции Великий приорат – подразделение в системе руководства одной из деноминаций масонства (Храм, Госпиталь). – Примеч. Ред.

[2] Старые слуги, прислужники (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.

[3] Но, месье (фр.).

[4] Круг жизни (лат.).

[5] Я где‑то это уже видел (фр.).

[6] Наказываю тело свое (лат.).

[7] Арка Карузель (фр.).

[8] Арт Бухвальд – знаменитый американский журналист‑фельетонист, его работы печатались даже в СССР.

[9] Месье Лэнгдон прибыл. Будет у вас через две минуты (фр.).

[10] В карантине (фр.).

[11] Уитака («хранительница полей») – божество плодородия в мифологии чибча‑муисков.

[12] Исида – богиня плодородия, символ женственности в египетской мифологии. Согласно легенде, она зачала от своего мертвого мужа Осириса и родила сына Гора, который должен был отомстить за отца.

[13] Месье! Ни в коем случае не беспокойте нас, ни под каким предлогом. Понятно? (фр.)

[14] Мемориал Джорджа Вашингтона – каменный обелиск высотой 169 метров в центре Вашингтона, представляет собой облицованный белым мрамором «карандаш» – таково прозвище этого памятника огромные фарфоровые вазы, что помогало разграничить тематические экспозиции, а также разделить поток движения посетителей.

[15] Момент истины (фр.).

[16] Именно, точно (фр.).

[17] О мести (фр.).

[18] Метка, маячок (фр.).

[19] Да? (фр.)

[20] Капитан, прибыл агент из отдела криптографии (фр.).

[21] Прошу прощения, господа (фр.).

[22] Сейчас неподходящий момент! (фр.)

[23] Добрый день, вы позвонили Софи Неве. В настоящий момент она отсутствует, но... (фр.)

[24] Здесь: Вы только гляньте на него! (исп.)

[25] Вы только посмотрите на него... бледный, как призрак... бредет по этому миру в одиночестве (исп.).

[26] Это не проблема, или: Ничего страшного (исп.).

[27] В русском переводе Нового Завета – Сила.

[28] Я делаю богоугодное дело (исп.).

[29] Звук "ф" в латинском написании имени Софи" передается буквами PHI (Sophie).

[30] Майский день – традиционный английский праздник весны, существующий и в США, который младшие школьники отмечают танцами вокруг «майского дерева» на школьном дворе. А накануне оставляют корзинку цветов у дверей дома своих друзей.

[31] «Les Demoiselles d'Avignon» – «Авиньонские девушки»; анаграмма: «Vile meaningless doodles» – «Мерзкие бессмысленные болваны».

[32] Этот Лувр не для меня! (фр.)

[33] Геральдическая лилия (фр.).

[34] Добро пожаловать в Рим (ит.).

[35] Дословно: «непроницаемый зал», «зал‑сейф» (фр.).

[36] Константин (Первый, или Великий) – римский император начала TV в. н. э., поддерживал Христианскую церковь, сохраняя при этом языческие культы.

[37] Стоять! (фр.)

[38] Скверная, плохая идея (фр.).

[39] Вы кто? (фр.)

[40] Ваше имя! Отвечайте! (фр.)

[41] Это я (фр.).

[42] На помощь! (фр.)

[43] тоять! Иначе я его уничтожу! (фр.)

[44] О мой Бог, нет! (фр.)

[45] Знаете, где находится улица Аксо? (фр.).

[46] Оставьте! (фр.).

[47] ... по имени Софи Невё... И американец Роберт Лэнгдон... (фр.).

[48] Тише! (фр.)

[49] Ты урод. Привидение какое‑то (исп.).

[50] Машина пять‑шесть‑три! Где находитесь? Отвечайте! (фр.)

[51] Добрый вечер (фр.).

[52] Пожалуйста (фр.).

[53] Да, да... договорились (фр.).

[54] а? Полиция? Так быстро? (фр.)

[55] В чем дело? (фр.)

[56] Я – Жером Колле. Лейтенант судебной полиции. Что у вас в машине? (Фр.)

[57] ты, Роберт? (лат.) (Аллюзия – намек на знаменитую фразу Юлия Цезаря: «И ты, Брут?»)

[58] Вы не американка? (фр.)

[59] Парижанка (фр.).

[60] Напротив (фр.).

[61] Центральное управление судебной полиции (фр.).

[62] Имеется в виду пролив Ла‑Манш.

[63] Вид еврейского письма, назван так по имени изобретшего его раввина Раши.

[64] Заткнись! (фр.)

[65] Площадь перед зданием казарм Королевской конной гвардии

[66] Поп, Александр (1688 – 1744) – английский поэт и философ. Фамилия Pope в переводе также означает «папа» – глава Римской католической церкви.

[67] Фамилия Найт происходит от английского Knight – «рыцарь».

[68] По всей видимости, имеется в виду мэр Нью‑Йорка Рудольфо Джулиани.

[69] Часть Вестминстерского аббатства, где похоронены такие и цветные поэты и писатели, как Дж. Чосер, А. Теннисон, Ч. Диккенс и др

[70] Друзья мои, не вы находите святой Грааль, это святой Грааль находит вас. (фр).

[71] Север. Юг (фр.).

Глава 80